ЖИВОЕ И МЕРТВОЕ
Экологические фантазии, воспроизводящие больные вопросы отношений человека и природы, современного кризиса нашего мира, взаимоотчуждения народов на грани экзистенциальной драмы, выявленные выставкой пограничные линии, человеческие тайны и привязанности между яркими жизнеутверждающими мотивами и неизбежностью небытия, между сущим и натюрмортно застывшим и неподвижным, между живыми мгновениями, состояниями и впечатлениями и неживой материей, которую можно оживить средствами искусства, приблизить к сущему миру силами таланта и творческого горения, – главные смысловые узлы этого проекта.
Экология – это тема без берегов, охватывающая огромное пространство от состояния человеческой души до глобальных сдвигов и колебаний природы, от натурного рисунка цветка до эсхатологической абстракции как символического портрета мироздания. Экологическое начало, то есть защитное, оберегающее, имело место даже в античной культуре, в искусстве, воспевающем богов и героев, культ красоты нагого тела. В христианском искусстве просматривается экология духа, морали, умиротворения и благодати. Настоящая выставка наследует этой проблематике, метафорически и ассоциативно варьируя библейские и мифологические темы.
При такой широте образно-тематического диапазона порой трудно нащупать стержневую основу выставки, внутреннюю связь отдельных произведений, логику сосуществования и взаимодополнения разных видов искусства от фотоэтюда до станковой картины, от лаконичного пластического символа до затейливой инсталляции. Однако внешне далекие друг от друга, стилистически непохожие и даже контрастные работы вдруг обнаруживают единый ритм воздействия на зрителя, потайную пружину сближений, перекличек, диалогов, споров, оппозиций, притяжений, почти хоровых партий и гласа, вопиющего в пустыне.
В довольно обширном пространстве экспозиции произведения неуловимо рифмуются, обретают общую образную территорию, тесно соприкасаются даже своими непривычными беззаботному слуху названиями – то загадочно-философскими, то величаво-евангелическими, то с научно-фантазийными коннотациями. Членение экспозиции предполагало контрастные пространства: живое и мертвое, светлое и темное, эманация добра и турбулентность зла, райские кущи и адские дебри. Но неискушенному зрительскому глазу были привычней тематические соотнесения и сравнения. Четыре-пять главных тем сразу обращали на себя внимание. И первая из них – библейская как самая надежная и верная защита от мировых драм, разрушительных вызовов времени.
Внутри этой темы собрались яркие индивидуальности, подлинные духоборцы, создатели тонких вибраций и прочувствованных трактовок библейской образности. Это Н.Нестерова с ее актуализированной притчей об Адаме и Еве, это И.Старженецкая, масштабно и бережно, с фресковым обобщением, создающая ангелические лики, это О.Булгакова, провидчески запечатлевшая метафизические стадии летящего ангела. В духе непримиримой борьбы живого и мертвого А.Юликов своеобразно решил сцены Снятия с Креста и Распятия, отказавшись от традиционного благообразия и возрожденческого пафоса. В.Наседкин создал свои геометрические абстракции под общим названием «Фаворский свет» в магически неживой замкнутости. На прямом контрасте работают образы скульпторов – канонически ясное, пластически цельное «Распятие» М.Дронова, символический конструктивизм «Афонских крестов» С.Антонова, прорывы за рамки привычного в лапидарности и материале в группе из пеноплекса и металла А.Комелина «Семья Лота», поэтичнейшая песнь живого дерева в композициях О.Хан «Небеса-Паруса», ее же керамические «Сосульки», трогательно живые, словно застывшие слезы Матери-природы.
Еще один крупный пласт в экспозиции – тема природы, жанры натюрморта и пейзажа, объекта и абстракции, экологической фантазии и символического знака. Здесь мажорный настрой натюрмортов Д.Жилинского подхвачен «Графемами сада» Т.Ян, текстильными бабочками и листьями Н.Цветковой, театрализованной серией-фотосессией А.Тельпуховской «Мистерии Земли», «Апельсиновой рощей» Г.Трошкова и пламенеющими «Георгинами» С.Айвазяна. На тонкой грани пейзажа и сложной экологической метафоры выполнены впечатляющие композиции Е.Кудрявцевой, Д.Трубина, С.Брюханова, С.Изгиевой, Е.Беляковой. Светлый регистр абстракций В.Власова и А.Олигерова перекликается с монотонными фантазиями архитектурной инсталляции С.Никешина и тревожно напряженными пейзажными мотивами В.Мигачева. Холодным отчаянием одиночества веет от застывших безлюдных пейзажей Ю.Малининой, словно предвосхищающих техногенную катастрофу. А в апокалиптическом мираже А.Гарунова «Сгорающий объект» катастрофа уже состоялась, и что-то нам она упорно напоминает из нашей сегодняшней эпохи с сатанинским полетом «черного лебедя».
Мертвенной потусторонностью заряжены трешевые действа и настроения еще целого ряда «неживых» работ. А вот о живом, вечном, непреходящем, всегда востребованном и насущном говорят работы скульпторов В.Корнеева и А.Диллендорфа, прелестные и остроумные наконечники копий Т.Хенгстлер. И за всем этим выставочным многообразием, конечно, стоит образ демиурга – в лице художников Д.Жилинского (автопортрет в картине «Семья у моря») и В.Думаняна, также почти в семейном оммаже К.Назаровой, в чьем полотне бережно запечатлен образ родного дяди и безгранично почитаемого учителя. Авторитет классики и преемственность поколений заложены в смысловую ткань выставки. Об этом позаботилась автор проекта, о которой немного подробнее в связи с ее знаменательным юбилеем.
За свою многолетнюю практику выставочных проектов известный куратор-искусствовед Татьяна Палеева никогда не искала популярных линейных тем с очевидным и удобным набором творческих персоналий, не шла в фарватере актуальных трендов, а вот ее проекты становились и признанными трендами, и актуальными событиями художественной жизни. Из широкого спектра проблем и тенденций современного искусства, из тематических и смысловых девизов Т.Палеева выбирает неоднозначные и «глубоководные», дальнеперспективные и сложные. Конечно, не из-за самой сложности и адреналиновой высоковольтности, а в стремлении к глобальному выставочному эксперименту с философскими и гуманитарными подтекстами, с возможностью привлечь к проекту художников самых разных, динамичных, изначально заряженных на интересную тему, способных к максимальной коммуникативности, осознанному соавторству, порой даже не подозревая об этом. Проект всегда ориентирован на концептуальный подход.
За весь свой выставочный стаж Татьяна Палеева привлекла к работе десятки талантливых художников разных видов и жанров искусства (чего стоит открытый ею блестящий живописец и график Дмитрий Иконников). От проекта к проекту она сохраняла более-менее постоянное мобильное ядро мастеров, близких ей по харизме и чутких к заданному вектору поиска, включая в круг очередного замысла всё новых и новых участников. Вот и в настоящем экспозиционном действе «Живое и мертвое. Экологическая фантазия», состоявшемся во Всероссийском музее декоративного искусства, заняты художники разных поколений, стилистических манер, жанровых пристрастий, жизненных позиций и взглядов. И совокупно их творческий продукт можно назвать «реализмом без берегов» (по терминологии Роже Гароди), который варьируется в широком диапазоне от прямого натурного отклика до абстрактной аллегории, от осязаемой предметности до метафизической субъективности. Выставка не демонстрирует установочных предпочтений автора по отношению к тому или иному творческому методу, и это не свидетельство всеядности и конформизма, а четкая линия на естественную и позитивную коллаборацию художников-антиподов от прирожденных фигуративистов до принципиальных беспредметников. Ведь художественно оправданный абстракционизм, как правило, возникает тогда, когда исчерпаны все традиционные средства выражения и внушения, приходится переходить на своеобразный крик, ультразвук, чтобы поднять больные вопросы бытия.
Состав экспонентов напоминает большой оркестр, сложную полифоническую гармонию, где каждый инструмент по-своему интерпретирует заданную тему, и каждая партия в общем звучании неповторима и ценна своими мелодическими нюансами, смелыми солирующими импровизациями. Здесь нелишне вспомнить ранний плодотворный проект Татьяны Палеевой, посвященный забойной теме «Джаз в искусстве». Но в целом музыка нового проекта не идилличная и убаюкивающая, а тревожная, напряженная, о чем-то настойчиво вопрошающая и в лучших представленных работах уверенно отвечающая, что самые темные страхи не сбудутся, а светлые надежды восторжествуют. Реальность так же, как в искусстве, совместит и примирит ноктюрн и канцону, реквием и джазовый свинг. Мертвое всегда уступает дорогу живому. Сквозная тема экспозиции, ее лейтмотив: сохранить живое и думать об уже несуществующем как о живом и вечном.
Иванов Н. М., почетный член Российской академии художеств, член союза писателей РФ